«Это с трудом можно назвать интервью»: Станислав Асеев о съемках задержанного Владислава Есипенко в Крыму
118
Задержанный российскими силовиками фрилансер Крым.Реалии Владислав Есипенко дал интервью подконтрольному российским властям телеканалу «Крым 24», где признался в работе на украинскую разведку. Президент Радио Свободная Европа/Радио Свобода Джейми Флай заявил, что компания «ставит под сомнение обстоятельства этого предполагаемого признания, которое, как представляется, было сделано под принуждением и без доступа к независимому адвокату».
В представительстве президента Украины в Автономной Республике Крым назвали преследование Владислава Есипенко якобы за шпионаж в пользу Украины и хранение «самодельного взрывного устройства» нарушением норм международного права. В Киеве 19 марта родственники задержанного, а также украинские правозащитники и журналисты провели пресс-конференцию, на которой призвали Россию к его освобождению. О кейсе Владислава Есипенко и о том, что может скрываться за кулисами подобных интервью в российских СМИ, в эфире Радио Крым.Реалии ведущая Елена Ремовская беседует с украинским журналистом и блогером и бывшим пленником группировки боевиков «ДНР» Станиславом Асеевым.
– Екатерина Есипенко на пресс-конференции 19 марта назвала интервью ее мужа «Крым 24» пропагандистским и постановочным:
«Это видео является очередным доказательством побоев, пыток и издевательств над человеком. Этот факт подтверждает недопуск двух независимых адвокатов к моему мужу... Его нарядили. Это не та одежда, которую я ему передавала. Одежда на нем неизвестно чья. Он был красиво одет и посажен. Форма тела визуально непропорциональна, то есть я предполагаю, что под одеждой у него что-то было. То ли устройство, то ли какой-то корсет. Побои на лице и шее видны невооруженным взглядом. Слово «схрон» – это вовсе не лексика Влада, с вымышленным Кравчуком он никогда не был знаком и не имел контактов. Влад работал на Крым.Реалии. Зачем ему передавать вымышленному, фейковому Кравчуку какие-то материалы, если все сюжеты, которые он снимал, он передавал редакторам Крым.Реалии?»
– Станислав, что вы думаете о задержании Владислава Есипенко и последовавшем за этим интервью? И видите ли параллели со своей историей?
– Безусловно, параллели есть. Первое: не стоит обращать вообще никакого внимания на то, что говорит задержанный человек в официальных комментариях – это с трудом можно назвать интервью. В авторитарной системе, которая построена в Российской Федерации и на оккупированной территории Крыма, всегда найдутся аргументы, чтобы заставить человека сказать то, что необходимо. Меня тоже обвиняли в шпионаже и заставили дать интервью для «Россия 24», но есть разница в промежутке времени. В случае с Есипенко не ждали полтора года, для того чтобы показать его всему миру. В «ДНР» меня не собирались показывать, там тоталитарная система, сравнимая разве что с Северной Кореей. В ней вообще не имеет значения такая категория, как репутация. Благодаря моей голодовке, благодаря тому, что об этом узнали во внешнем мире, именно на Российскую Федерацию начали давить – и только тогда меня показали.
– Опишите, пожалуйста, как выглядел этот процесс изнутри. Как готовили и записывали так называемое интервью?
– На тот момент я оставался в «Изоляции» – в секретной тюрьме, фактически в современном концентрационном лагере. Ко мне днем приехали сотрудники так называемой оперативной разведки МГБ – я хорошо знал обоих. Причем один из них, Паша-оператор, не скрывал, что был россиянином и занимался как раз техническими вопросами видеосъемки таких сюжетов. Они отвели меня в соседнюю, женскую камеру, выгнав оттуда всех, и заставили меня на камеру полистать книжку и съесть специально приготовленные гречку и куриные крылышки. В «Изоляции» и близко такой еды не давали: мяса мы не видели в принципе, гречки не было полгода. Через какое-то время меня вывели в прогулочный дворик и сказали, что я скоро буду давать интервью. Спустя несколько дней оно состоялось. Специально меня не готовили, но поставили задачу отвечать на вопросы, исходя из материалов уголовного дела. То есть, если меня будут спрашивать, шпион ли я и работал ли я на Главное управление разведки – я должен был отвечать утвердительно, ведь так было написано в уголовном деле. Когда я начал отказываться от такого рода «интервью», мне начали угрожать сперва личной безопасностью – но я понимал, что если сейчас меня будут пытать, то не смогут показать. Поэтому они сказали, что я или не увижу свою мать, или увижу ее в соседней камере, и тогда выбора не осталось. Мы поехали в библиотеку Крупской, где на последнем этаже находится отдел «русского мира». Там уже ждала съемочная группа.
– Был ли во время интервью в помещении еще кто-то, кроме нее?
– Конечно. Все это картонная декорация, просто спектакль для российского зрителя. Для тоталитарной системы репутация на Западе не важна – скорее всего, это делается для внутреннего потребления. За кадром стояли два сотрудника контрразведки с пистолетами, директор библиотеки и еще какой-то МГБшник. Он почему-то был зол на меня, хотя я видел его в первый раз в жизни. Кстати, заводили меня в библиотеку с пакетом на голове: это был рабочий день, там присутствовали студенты. Мы просто бежали по ступеням, чтобы меня никто не мог даже близко опознать. Точно так же меня выводили. Конечный потребитель этого не видит: он видит человека в чистой одежде, более-менее ухоженного, и все. Нет угроз моей матери, пыток, тюрьмы. Весомая часть нашей беседы, которая была неудобна для Российской Федерации, была впоследствии вырезана: например, когда я говорил о Чечне. То же самое происходит сейчас и в Крыму, к сожалению.
– Екатерина Есипенко также рассказала, что Владислав позвонил ей из СИЗО, но при этом не мог говорить свободно:
«От Влада поступил звонок во вторник, 16 марта. Это был уже шестой день задержания. Я его не узнала. Говорю: «Кто это?» Он меня сразу предупредил, что может говорить только на бытовые темы. Его заставили говорить то, что они хотели. Голос у него был ровным, безэмоциональным, интересовался как мы здесь. Я спросила: «Били тебя?» Он сказал, что отказался от Курбединова (адвокат Эмиль Курбединов – КР). Он сказал, что не может ответить на этот вопрос. Он дал однозначный ответ, что другого адвоката (кроме того, которого ему дали по назначению – КР) быть не может. Он сказал, что следователь ФСБ Власов позволил свидание, чтобы я с ребенком приехала в Крым. Честно говоря, весь этот разговор был шифром для меня, потому что я это расценила, как предупреждение не ехать туда».
– Станислав, озвучивали ли вам хоть раз, что вас задержали за вашу журналистскую работу?
– Нет, таких разговоров не было, потому что все и так прекрасно все понимали. В первые сутки меня потому и пытали, что я не соглашался с обвинениями в шпионаже и с тем, что имею вообще какое-либо отношение к спецслужбам Украины или каким-либо другим. Они пытались приписать мне даже сотрудничество с французским Иностранным легионом, куда я ездил в 2012 году, но в итоге решили остановиться на украинских спецслужбах. Поэтому говорить о том, что меня задержали за мои репортажи, было бы абсурдом, потому что и так было ясно, из-за чего я там и оказался.
– Глава Крымской правозащитной группы Ольга Скрипник отметила, что за судьбу Владислава Есипенко Украина должна активно бороться на международном уровне:
«Мы начали кампанию в защиту Владислава, мы обращались и в международные организации. Они уже знают об этом деле и также будут прикладывать усилия в рамках своих мандатов. Привлечены не только правозащитные организации – это как раз разные журналистские объединения. Мы очень надеемся на поддержку всех коллег в разных странах, потому что только это может помочь освободить Владислава. Мы обратились к нашим, украинским органам. Пользуясь случаем, хочу еще раз обратиться к президенту Украины, Министерству иностранных дел, Министерству реинтеграции оккупированных территорий, чтобы они были максимально активными в этом вопросе и использовали все свои возможности в помощи семье Владислава и в деле его освобождения. Мы понимаем, что переговоры вести очень сложно, но саммит «Крымской платформы», запланированный на август, дает надежду, что уровень внимания к Крыму будет максимально высоким».
– Помогает ли огласка в таких случаях?
– Безусловно – только она и помогает. Во-первых, она сохраняет здоровье. В первый день моего задержания никто не знал об этом. Я фактически месяц провел в подвале, и только потом стало известно, что я под арестом. Если бы о нем узнали в первые дни – думаю, это сохранило бы мне здоровье. Во-вторых, в дальнейшем только международное давление и огласка могут вытащить людей из такой ситуации. Видимо, это будут некие обменные механизмы, поскольку просто так Россия никого не отпускает.
(Текст подготовил Владислав Ленцев)
В представительстве президента Украины в Автономной Республике Крым назвали преследование Владислава Есипенко якобы за шпионаж в пользу Украины и хранение «самодельного взрывного устройства» нарушением норм международного права. В Киеве 19 марта родственники задержанного, а также украинские правозащитники и журналисты провели пресс-конференцию, на которой призвали Россию к его освобождению. О кейсе Владислава Есипенко и о том, что может скрываться за кулисами подобных интервью в российских СМИ, в эфире Радио Крым.Реалии ведущая Елена Ремовская беседует с украинским журналистом и блогером и бывшим пленником группировки боевиков «ДНР» Станиславом Асеевым.
– Екатерина Есипенко на пресс-конференции 19 марта назвала интервью ее мужа «Крым 24» пропагандистским и постановочным:
«Это видео является очередным доказательством побоев, пыток и издевательств над человеком. Этот факт подтверждает недопуск двух независимых адвокатов к моему мужу... Его нарядили. Это не та одежда, которую я ему передавала. Одежда на нем неизвестно чья. Он был красиво одет и посажен. Форма тела визуально непропорциональна, то есть я предполагаю, что под одеждой у него что-то было. То ли устройство, то ли какой-то корсет. Побои на лице и шее видны невооруженным взглядом. Слово «схрон» – это вовсе не лексика Влада, с вымышленным Кравчуком он никогда не был знаком и не имел контактов. Влад работал на Крым.Реалии. Зачем ему передавать вымышленному, фейковому Кравчуку какие-то материалы, если все сюжеты, которые он снимал, он передавал редакторам Крым.Реалии?»
– Станислав, что вы думаете о задержании Владислава Есипенко и последовавшем за этим интервью? И видите ли параллели со своей историей?
– Безусловно, параллели есть. Первое: не стоит обращать вообще никакого внимания на то, что говорит задержанный человек в официальных комментариях – это с трудом можно назвать интервью. В авторитарной системе, которая построена в Российской Федерации и на оккупированной территории Крыма, всегда найдутся аргументы, чтобы заставить человека сказать то, что необходимо. Меня тоже обвиняли в шпионаже и заставили дать интервью для «Россия 24», но есть разница в промежутке времени. В случае с Есипенко не ждали полтора года, для того чтобы показать его всему миру. В «ДНР» меня не собирались показывать, там тоталитарная система, сравнимая разве что с Северной Кореей. В ней вообще не имеет значения такая категория, как репутация. Благодаря моей голодовке, благодаря тому, что об этом узнали во внешнем мире, именно на Российскую Федерацию начали давить – и только тогда меня показали.
– Опишите, пожалуйста, как выглядел этот процесс изнутри. Как готовили и записывали так называемое интервью?
– На тот момент я оставался в «Изоляции» – в секретной тюрьме, фактически в современном концентрационном лагере. Ко мне днем приехали сотрудники так называемой оперативной разведки МГБ – я хорошо знал обоих. Причем один из них, Паша-оператор, не скрывал, что был россиянином и занимался как раз техническими вопросами видеосъемки таких сюжетов. Они отвели меня в соседнюю, женскую камеру, выгнав оттуда всех, и заставили меня на камеру полистать книжку и съесть специально приготовленные гречку и куриные крылышки. В «Изоляции» и близко такой еды не давали: мяса мы не видели в принципе, гречки не было полгода. Через какое-то время меня вывели в прогулочный дворик и сказали, что я скоро буду давать интервью. Спустя несколько дней оно состоялось. Специально меня не готовили, но поставили задачу отвечать на вопросы, исходя из материалов уголовного дела. То есть, если меня будут спрашивать, шпион ли я и работал ли я на Главное управление разведки – я должен был отвечать утвердительно, ведь так было написано в уголовном деле. Когда я начал отказываться от такого рода «интервью», мне начали угрожать сперва личной безопасностью – но я понимал, что если сейчас меня будут пытать, то не смогут показать. Поэтому они сказали, что я или не увижу свою мать, или увижу ее в соседней камере, и тогда выбора не осталось. Мы поехали в библиотеку Крупской, где на последнем этаже находится отдел «русского мира». Там уже ждала съемочная группа.
– Был ли во время интервью в помещении еще кто-то, кроме нее?
– Конечно. Все это картонная декорация, просто спектакль для российского зрителя. Для тоталитарной системы репутация на Западе не важна – скорее всего, это делается для внутреннего потребления. За кадром стояли два сотрудника контрразведки с пистолетами, директор библиотеки и еще какой-то МГБшник. Он почему-то был зол на меня, хотя я видел его в первый раз в жизни. Кстати, заводили меня в библиотеку с пакетом на голове: это был рабочий день, там присутствовали студенты. Мы просто бежали по ступеням, чтобы меня никто не мог даже близко опознать. Точно так же меня выводили. Конечный потребитель этого не видит: он видит человека в чистой одежде, более-менее ухоженного, и все. Нет угроз моей матери, пыток, тюрьмы. Весомая часть нашей беседы, которая была неудобна для Российской Федерации, была впоследствии вырезана: например, когда я говорил о Чечне. То же самое происходит сейчас и в Крыму, к сожалению.
– Екатерина Есипенко также рассказала, что Владислав позвонил ей из СИЗО, но при этом не мог говорить свободно:
«От Влада поступил звонок во вторник, 16 марта. Это был уже шестой день задержания. Я его не узнала. Говорю: «Кто это?» Он меня сразу предупредил, что может говорить только на бытовые темы. Его заставили говорить то, что они хотели. Голос у него был ровным, безэмоциональным, интересовался как мы здесь. Я спросила: «Били тебя?» Он сказал, что отказался от Курбединова (адвокат Эмиль Курбединов – КР). Он сказал, что не может ответить на этот вопрос. Он дал однозначный ответ, что другого адвоката (кроме того, которого ему дали по назначению – КР) быть не может. Он сказал, что следователь ФСБ Власов позволил свидание, чтобы я с ребенком приехала в Крым. Честно говоря, весь этот разговор был шифром для меня, потому что я это расценила, как предупреждение не ехать туда».
– Станислав, озвучивали ли вам хоть раз, что вас задержали за вашу журналистскую работу?
– Нет, таких разговоров не было, потому что все и так прекрасно все понимали. В первые сутки меня потому и пытали, что я не соглашался с обвинениями в шпионаже и с тем, что имею вообще какое-либо отношение к спецслужбам Украины или каким-либо другим. Они пытались приписать мне даже сотрудничество с французским Иностранным легионом, куда я ездил в 2012 году, но в итоге решили остановиться на украинских спецслужбах. Поэтому говорить о том, что меня задержали за мои репортажи, было бы абсурдом, потому что и так было ясно, из-за чего я там и оказался.
– Глава Крымской правозащитной группы Ольга Скрипник отметила, что за судьбу Владислава Есипенко Украина должна активно бороться на международном уровне:
«Мы начали кампанию в защиту Владислава, мы обращались и в международные организации. Они уже знают об этом деле и также будут прикладывать усилия в рамках своих мандатов. Привлечены не только правозащитные организации – это как раз разные журналистские объединения. Мы очень надеемся на поддержку всех коллег в разных странах, потому что только это может помочь освободить Владислава. Мы обратились к нашим, украинским органам. Пользуясь случаем, хочу еще раз обратиться к президенту Украины, Министерству иностранных дел, Министерству реинтеграции оккупированных территорий, чтобы они были максимально активными в этом вопросе и использовали все свои возможности в помощи семье Владислава и в деле его освобождения. Мы понимаем, что переговоры вести очень сложно, но саммит «Крымской платформы», запланированный на август, дает надежду, что уровень внимания к Крыму будет максимально высоким».
– Помогает ли огласка в таких случаях?
– Безусловно – только она и помогает. Во-первых, она сохраняет здоровье. В первый день моего задержания никто не знал об этом. Я фактически месяц провел в подвале, и только потом стало известно, что я под арестом. Если бы о нем узнали в первые дни – думаю, это сохранило бы мне здоровье. Во-вторых, в дальнейшем только международное давление и огласка могут вытащить людей из такой ситуации. Видимо, это будут некие обменные механизмы, поскольку просто так Россия никого не отпускает.
(Текст подготовил Владислав Ленцев)